ЛУЧШИЙ ПОСТ НЕДЕЛИ
Ксан (с)
Он заранее готовился к вероятным последствиям, пытался предугадать, неоднократно прокручивая у себя в голове все возможные варианты развития событий, в том числе с содроганием представляя самые страшные, но даже теперь, когда это уже случилось, никак не мог сполна осознать произошедшее. Будто все это – обычный ночной кошмар, теряющий свою власть с первыми признаками рассвета и оставляющий после себя лишь мимолетное облегчение, горькое послевкусие и едва уловимую тревогу перед тем, как совсем скоро бесследно исчезнуть. Будто он просто сторонний наблюдатель и это кто-то другой так глупо совершил величайшую ошибку в своей жизни, так жестоко поступив с дорогим человеком.
Только бесцельно бредя по уже знакомым, но по-прежнему чужим улицам осеннего Берлина, до Джоша постепенно начало доходить осмысление случившегося. Каспар… За месяцы их не столь продолжительного знакомства он удостаивался чести наблюдать Бергера в любом расположении духа от самого миролюбивого до бурных вспышек ярости со швырянием разнообразных предметов и бесцеремонным выставлением за дверь, но это была истерика совсем иного рода. При всем желании Страйдер никогда не смог бы избавиться от прочно въевшегося в разум образа писателя за считанные мгновения до побега – безвольно ссутулившаяся, будто сломленная фигура, безрезультатные попытки спрятать лицо и скрыть слезы, бесцветный дрогнувший голос и такие ужасные, но отчасти правдивые, а от того ранящие еще больнее слова.
Джош впервые видел его таким, по-настоящему разбитым, раздавленным, морально уничтоженным, сдавшимся. А он не просто не мог ничего поделать, был не способен помочь, успокоить, как делал это прежде, ненавязчиво и своевременно окутывая своей заботой, как мягким пушистым облаком, но еще и являлся первостепенной и единственной причиной его страданий. Виноват лишь он один. Он лично довел его до такого состояния, преследуя свои низкие корыстные цели, нахально ворвался в жизнь другого человека, перевернув все верх дном. Джош заметно ускорил шаг, то ли чтобы успеть добраться до отеля и снять номер прежде, чем его окончательно накроет, то ли пытаясь сбежать от воспоминаний, острых когтей совести и самого себя.
Каспар был прав, называя его лжецом. Да, он лжец и обманщик, предавший не только любимого человека, непозволительно подло воспользовавшись его доверием, но и себя самого. Секундным нажатием на кнопку "отправить" растоптал устоявшиеся годами принципы и идеалы, беспечно наплевал не только на чувства Каспара, но и свои же собственные. Не раздумывая, продал душу и потерял себя ради какой-то нелепой, сомнительной и на деле совершенно никчемной мечты. Вполне естественные и закономерные жертвы ради искусства, достижения великой цели, самореализации, призвания? К черту. К черту все это. Цель не оправдывает средства, да и не стоит того ничуть.
Едва за ним почти бесшумно закрылась дверь небольшой идеально чистой комнаты отеля, Джош бессильно сполз вниз по стене, закрывая лицо руками. Теперь он готов был в ту же секунду бросить злосчастную работу, за считанные часы ставшую ему ненавистной и отвратительной, отречься от всего, что прежде так глупо считал важным. Сделать что угодно, лишь бы все снова было по-прежнему, так, как было вчера и еще несколько месяцев до этого, отдать все ради возможности снова быть рядом с Каспаром. Но уже слишком поздно, его поступок нельзя исправить одним лишь, пусть и, несомненно, искренним, раскаянием и жалкими бессмысленными извинениями. Да даже если он скупит весь тираж проклятого журнала и безжалостно демонстративно сожжет, это не изменит ровным счетом ничего – предательство есть предательство, а такое не прощают.
Жарко и от слез жутко гудит голова, грудь ощутимо сдавливает и становится все тяжелее дышать, но Джош лишь крепче обнимает собственные колени, утыкаясь в них лицом и давно потеряв счет времени. Возможно ли полностью вернуть утраченное доверие даже за бесконечно долгий срок? Каспар не даст ему шанса объясниться, не захочет видеть и будет совершенно прав. Интересно, как он сейчас и где? Слишком резкая попытка встать обернулась сильным головокружением и темнотой в глазах, вынуждая на пару минут опереться о стену и лишь потом нетвердо направиться к прикроватной тумбочке с телефоном, дрожащими пальцами набирая давно заученный наизусть номер. Мучительно слушая бесконечные гудки в трубке до тех пор, пока приступ удушья с жуткими свистящими хрипами в груди не вынуждает судорожно искать ингалятор, жадно вдыхать лекарство и терпеливо дожидаться облегчения.
Беспокойно подскакивает посреди ночи, совершенно не помня того, как ненадолго отключился от усталости и стресса, на этот раз вдруг хватаясь за блокнот и ручку. Пишет долго, одержимо, неоднократно зачеркивая, безжалостно выдирая и комкая листы, упорно пытаясь вылить переполняющие чувства на бумагу, но будучи не в силах отобразить там и сотую долю собственных переживаний, то пускаясь в излишние и неуместные подробности, то, напротив, выражаясь недостаточно емко и слишком сухо, неуклюже, будто вовсе не этим занимался большую часть своей сознательной жизни. Для чего это? Для самого себя или для Каспара? Но Каспар все равно не станет читать, и, если стоит говорить ему, то только лично.
Зачем-то снова набирает знакомый номер, наплевав на неприлично позднее время, просто желая снова услышать его голос и убедиться, что все в порядке, делая это не только из-за гложущего чувства вины, но и из-за того, что за этот чрезвычайно короткий срок действительно успел безумно соскучиться. Они давно не разлучались на целые сутки. Только теперь под болезненно нескончаемые гудки в трубке в этот букет эмоций неуловимо вплеталось постепенно растущее беспокойство, странное и необоснованное дурное предчувствие, будто должно произойти что-то по-настоящему страшное. И Джош с колоссальным трудом сдерживается, чтобы не сорваться обратно в дом Каспара в сию же минуту, уговаривая и почти умоляя самого себя дотерпеть до утра.
Быстрым шагом, почти срываясь на бег, по улицам еще не проснувшегося и пустынного города обратно к дому Каспара, пожираемый изнутри разросшейся и своевольно пустившей корни тревогой, вместе с которой, тем не менее, росла и решимость. Он надеялся, что Бергер предостаточно нагулялся за целые сутки и уже успел вернуться, а его паранойя – лишь побочный эффект от всеобъемлющего чувства вины, никому не нужной заботы и разыгравшегося воображения. Морально готовился к возможным пререканиям с молчаливым дворецким, который наверняка не захочет впускать его без разрешения на то хозяина. Готовился рассказать Каспару все, что так и не смог выразить на бумаге ночью, пусть подобные откровения ничуть не оправдывают его поступок и не меняют сути, показать свои сокровенные мысли и чувства, вне зависимости от того, пожелает ли тот его слушать. Не позволяя себе рассчитывать на большее, чтобы не постигнуть жестокое разочарование. Его задача – открыть Каспару душу, а как поступать с ней решать писателю.
Пресекая запоздалую попытку дворецкого бесцеремонно захлопнуть дверь прямо перед его носом, Джош уверенно вошел в дом, в ответ на свое беспокойное, почти раздраженное «где он?» получая стандартное и совершенно невозмутимое «герр Бергер не дома». Действительно не дома или просил передавать это незваным гостям? Но озвучивать эту мысль Страйдер не стал, посчитав, что это прозвучало бы слишком ядовито и неоправданно грубо по отношению к человеку, который лишь выполнял свою работу, и твердо намереваясь обыскать каждую комнату этого проклятого дома, дабы самостоятельно убедиться или же опровергнуть сказанное. Но далеко он не ушел, случайно цепляясь взглядом за блоки с видеонаблюдением и сигнализацией на стене и замечая, что на гараже последняя почему-то отключена. Переглянувшись с явно недоумевающим и также только заметившим эту любопытную деталь дворецким, Джош незамедлительно направился обратно на улицу.
Пораженно осознавая происходящее, невольно замирая на несколько возможно роковых секунд, ощущая, как сердце рухнуло куда-то вниз, Страйдер тщетно пытается взять себя в руки и спешит к машине, немедленно вытаскивая трубу из окна и с накатывающей паникой судорожно дергая упорно не желающую поддаваться ручку двери. Без долгих раздумий хватает весьма кстати замеченный неподалеку огнетушитель и, зажмурившись и доли секунды собираясь с силами, выбивает стекло. Дрожащими непослушными пальцами снимает дверь с блокировки и, наконец, открывает ее, подхватывая тяжелого Каспара и вытаскивая его из машины. Приказывая остолбеневшему дворецкому вызывать скорую и тем временем предпринимая неловкие попытки сделать искусственное дыхание, когда сам начинал задыхаться от слез и очередного приступа астмы. Не сейчас, только не сейчас, нельзя, он должен помочь Каспару, черт возьми, почему он снова так беспомощен?
- Каспар… Пожалуйста… - сдавленно шептал, из последних сил прижимая к себе, когда тот, ненадолго придя в сознание, вяло пытался его оттолкнуть. - Только не отключайся снова, будь со мной… Я люблю тебя, Кас… Прошу, не оставляй меня…
et j'ai la joie dans la douleur.
Время и дата: 20-е числа октября 2012 года
Декорации: Германия, Берлин
Герои: Каспар Бергер, Джош Страйдер
Краткий сюжет:Рана пронизывает мое сердце,
И я нахожу
Радость в страданиях.
Меня опьяняет этот яд
До потери рассудка.
От Администрации:
Джош, я столько раз обращался к тебе, мы столько говорили о том, как я люблю твой стиль письма, что я просто не знаю, что еще сказать, ты для меня давно не игрок, и даже не часть Манхэттена, а часть моей жизни. Человек, что обрел образ в моей реальности, а это важно, учитывая, что интернет не всегда является местом для завязывания дружбы. Пусть я часто ныкаюсь в оффе, пусть торможу с ответами, но просто знай, что я тебя люблю и это просто мои личные тараканы. Что пожелать тебе, как игроку? Наверное, поменьше реальных проблем в смешивании ролевой жизни, мне нравятся твои персонажи, и так хочется, чтобы они развивались дальше, не смотря ни на что. Радуй нас постами почаще, родной. И вообще, все какое-то личное, пусть Каспар лучше тут отдувается, даже?)От Каспара: Ну и угукай себе дальше, мудак.
Ночью я смотрел фильм, где все в итоге оказались геями. Так что, вывод, к которому я пришел: все мы геи! Глупо было бы это отрицать. Глупо говорить о борщах, потому что это лишь тупые отмазы. Это я к тому, что я готов терпеть тонны информации о Милонове, слушать песенки о нем, кстати, мотивчик про "Борется с геями" прочно застрял у меня в сознании, пою в мыслях себе каждую ночь х) Ну и все такое прочее.
Готов терпеть, потому что ты меня этим увлекаешь. Ты увлекаешь меня всем. Сначала "Запредельем", потом второй волной моей привязанности к IAMX, множеством разнообразных мелочей, которые заставляют меня вдохновляться, а затем страдать, потому что ты слоупок. Но я тебя не так, чтобы виню. Я жду и буду ждать, ты знаешь и сам.
Из моего цветного пятна в голове рождаются сны. Порой они меня пугают, порой успокаивают. Сегодня мне снилось озеро. Я тебя обязательно к нему свожу.
Спасибо тебе за Джоша. Ты ведь знаешь, я ждал и искал Макэвоя еще со времен Войнича. Так что, дрим кам тру. Ну или как там, я сейчас сонный и вообще упорот.
Мое большое одеялко доброты. Я знаю, что все мои зарисовки сводятся к одному. Да-да-да, просто ты обещал мне это отыграть. А в итоге все равно играем в страдания и бред. Ибо это наша тема :3
Что ж, хочу сказать спасибо тебе за такой прекрасный пост. Я бы назвал это Soft post, как soft news, что в журналистике означает новости, которым уже пара дней/пара часов: журналисту дается время разбавить их деталями и подробностями, приукрасить, сделать красивыми и читабельными. Это отличается от, скажем так, hard news, более быстрых и сухих сообщений, которые ты выжимал из себя раньше. Этот твой пост большой и красивый, я вижу, как ты старался угодить и себе и мне, и у тебя это получилось. Ты вечно пищишь на тему "моего уровня", который я задаю с первого же поста. Кстати, я заметил, что мне удобней писать первый пост, ибо на чей-то первый пост я отвечать могу с трудоооом. So, этим твоим постом можно наслаждаться. И он действительно прекрасен) И я вставлю спицу в глаз любому, кто со мной поспорит)
<3
А остальное я оставлю для личного общения :3
АКТИВИСТЫ НЕДЕЛИ:
ЛУЧШИЕ ОТЫГРЫШИ НЕДЕЛИ:
Наша осень 1944-го | Ксан и Ви
Время и дата: сентябрь 1944-го - начало марта 1945-го
Декорации: заброшенная охотничья времянка где-то в лесах освобожденной от захватчиков Франции
Герои: Фридрих Вайсманн и София Богданова (Xander Bane & Veronica von Horst)
Краткое либретто: И не забыть нам эту осень сорок четвертого, ведь она подарила нам жизнь... Вокруг рвутся гранаты, падая осколками изломанных тел на красно-золотую листву. И серо-стальное небо плачет холодными дождями, словно вспоминая о том, что было и оплакивая то, что будет. Меня рано или поздно найдут псы Эйке, ведь солдат, предавший своих товарищей, свою родину и идеалы своего лидера не имеет права жить... Но уже за одно то, чтобы слышать, как ты произносишь это "Мой Фридрих", я согласен на экскурсию по всем кругам Ада. Скажи мне, что мы сумеем сбежать. В этом проклятом агонией бессмысленной войны мире мне нужно хоть раз услышать это от тебя... И когда на землю поцелуями первых снежинок упадет снег, я уйду, чтобы вновь вернуться к тебе вместе с миром, что переживает второе рождение...
[audio]http://prostopleer.com/tracks/4408878qawQ[/audio]
Дождь. Холодными хлесткими струями смывая запекшуюся кровь. Хлюпая грязью под ногами, и каждый шаг тянущей болью где-то внутри. Привычной спутницей, словно верный пес за каждым движением хозяина. И дыхание хрипом из легких, сдавливая ледяной рукой горло, заставляя кашлять, выворачивая наизнанку. Устал. Почти смертельно, когда хочется просто лежать, споткнувшись в очередной раз. Но нет, упрямо сжимая зубы и поднимаясь, шатаясь идти вперед. И слышать, словно загнанный за флажки волк, как дышат в спину охотники. Бежать, не считая уходящих под ноги километров, в безумной гонке, где на кону неоплаченной ценой собственная жизнь. Разрывая хмурое, серо-стальное небо вспышками молний. Так далеко от дома, от всего, что было привычно, дорого, правильно. И рухнуло в один миг ненадежным карточным домиком под порывами штормового ветра...
Закрыть глаза, прислонившись лбом к шершавой поверхности столетнего дуба. Короткая передышка, просто чтобы двигаться дальше, затеряться в дебрях чужой страны. Не дом. И дома больше нет. Предатель, дезертир, отступник и казнить, нельзя помиловать.
Ксан
Опустели дома, мужчины шли воевать,. Защищать своих женщин и детей, а те шли следом, чтобы помогать, становясь плечом к плечу с теми, кто был дорог сердцу, бодро улыбаясь и с гордостью принимая звание «боевая подруга». София все ждала, все надеялась, а потом пошла вслед за братом, искать. Добровольцев брали с охотой, почти отрывали с руками и ногами, распихивая по грузовичкам и отсылая туда, где требовались руки. Всегда требовались. Кидали как мячик из одного города в другой. За полтора года увидела многое, только отчего-то на сердце не было радости новым городам, а только печаль тяжелым грузом и тоска. Она испытала многое, к этому усердно готовили, словно ковали по новому, чтобы никто сломить не смог в итоге. Обучение строевому шагу, нужно было уметь различать погоны и знать звания наизусть, а еще нужно было уметь дарить заботу и тепло рук, всегда, ведь в посеревшем и мрачном мире, не осталось ни капли светлого, даже кусочка не осталось.
Хрупкая, неопытная, что тогда она умела? Пожалуй, немногое и всему нужно было учиться, схватывать налету. Не покладая рук, не смыкая глаз, куда везут, там и сделай из всего, что под рукой имеется временный госпиталь, там и поработай от грузчика до медсестры, а сколько их? Небольшой отряд девушек, которые были добровольцами, сами вызвались.
Ви
Я на тебе как на войне | Макс и Бонни
Время и дата: год 2012, ноябрь
Декорации: Нев-Йорг
Герои: чемпионка США по кикбоксингу и еврей
Краткий сюжет: история одного изнасилования
Дай, Дай, Май Дарлинг. Вот уж действительно die...
Собственно, эта фраза помогла ему на некоторое время успокоиться и снова вернуться к уютной жэжэшечке, где под псевдонимом SexyPussy1996 Листинг любил постить свои философские размышления вперемешку с неделями "странных вопросов". С недавних пор наш герой завел привычку коллекционировать эти вопросы, а затем самому на них же и отвечать, ввергая свой мозг в бесконечные споры с юзерами. Доменика рвала и метала, ибо лампочки в доме все перегорели уже года пол как, ножи не точены, мусор вынести некому и нечем платить за хату мозготраху, а ты, козел, уперся в свой монитор и ничем тебя от него не оттащить. Впрочем, тот, кто крышевал Листинга и Скорпио заодно, был сам по уши в долгах, и никому иному, как SexyPussy1996, так что этот вопрос - в принципе, он всегда оставался главным (в морге не заработаешь ахти каких шишей) - отметался сразу, легко, радостно и просто. Но Мика орала, исключительно из женской говнистости, видимо, а Макс устал уже вопрошать, вперив скорбные очи к потолку с паутиной: ну когда, когда мы с тобой заживем долго и счастливо и регулярно? Ответа на сей вопрос алмаз сердца Листинга не находила, но с истинно бабьими хитровыебанностями сводила все к тому, что козлом в любом случае оказывался Макс.
Макс
Он присел. Она подняла глаза. Отлично развитая мускулатура, взъерошенные волосы, синяки и подтеки. В каштановых глазах либо действительно блеснули огоньки задора, либо ей всё еще видится всякая херня.
- Да, сейчас, без проблем, - она кивнула, почувствовав как легкое движение привело в действие огромный молот и он без устали начал что есть силы лупить по стенкам ее головы, поморщилась и попробовала пошевелиться. Ха! Ха-ха-ха!
- Ты нифига не страшен, - пиздеж. Здоровый взрослый мужик сидит рядом и ухмыляется, а она, связанная по рукам и ногам, валяется на полу словно мешок с картошкой. Страшно еще как. Страшно до такой степени, что предательская дрожь всё тело пробирает, а взбесившимся мурашкам только бубна не хватает для полноты картины.
- И тебе лучше меня прикончить…, - снова пиздеж. Отпусти меня, пожалуйста, я не пойду к копам и пить брошу. Клянусь! - …иначе когда я освобожусь – то отобью тебе почки, печень и селезенку, а потом поочередно сломаю руки, нос и три ребра.
Наверное, нельзя такое говорить сумасшедшему дядьке, который уволок ее в свою берлогу и предлагает сыграть в игру. Видела она этот фильм – для таких, как Касл, всё закончилось хреново. Казалось, голова начала болеть пуще прежнего и кикбоксерша, застонав, повернула голову и уткнулась лбом в пол.
Бонни
Come back. Get out of my mind. | Марсель и Маркус
Время и дата: в другое время и в другой Вселенной
Декорации: по обстоятельствам
Герои:два рыжих киевских гения хДМарсель Коти и Маркус Хант
Краткий сюжет: и этой песней все сказано)
[audio]http://prostopleer.com/tracks/544169i21K[/audio]
Хочется оттолкнуть его на пол, услышав, как разобьются его надежды, соприкоснувшись с паркетом. Со смехом пнуть его ногой, выбивая из души самолюбие, оставляя на теле отметины своего визита, чтобы, тварь, не забывал. Чтобы рассматривал нательный подарок, сначала серый, затем синий, потом желтый, чертовски привлекательный в свете его одинокой лампы, стоящей на прикроватной тумбе. Чтобы любовался им и желал большего. Прикасался к себе, делая больно и приятно, закрывал глаза, представляя, что его руки - это мои руки, что ветер, сквозняком проникающий в его постель - это мое дыхание, скрип половиц - мой приглушенный стон, когда я сжимаю его горло своими пальцами.
Это приносит мне удовольствие и покой. Порой он кажется мне образцом идеальной жизни. Он красив и достаточно успешен, у него есть гордость, которую я люблю подавлять. Его воля - красная тряпка для меня, внешний раздражитель, заноза в ладони.
Марсель
Чувствовать себя гребанной куклой, красивой и бездушной. Позволять пользоваться собой, сливая любые эмоции в удушливом мраке собственной разгорающейся похоти. Позволять владеть собой, словно вещью, за звуконепроницаемыми стенами спальни, когда даже луна с обтянутого черным бархатом ночи неба боится стыдливо заглянуть сквозь неплотно задернутые шторы. И не суметь просто отказаться, просто не открыть двери или вышвырнуть за порог. И трещат по швам стены собственной гордости, покрывая сеткой крохотных трещинок так тщательно взлелеянную гордость. И кажется, что если немного напрячь слух, то можно услышать этот отвратительный хруст, увидеть, как разлетается на осколки умение всегда держать себя в руках. И гореть изнутри синим пламенем, чувствуя его разгоряченное тело. Пытаться выскользнуть, вырвать свободу зубами. И безнадежно проигрывать битву за битвой, чтобы в итоге с разгромным счетом слить эту безнадежную войну.
Маркус
Девятьсот сорок десятая песня. | Сет и Доменик
Время и дата: 24.03.2013
Декорации: Таиланд
Герои: Доменика и Сет
Краткий сюжет: Когда мне грустно, я пою, и я понимаю, что мой голос хуже, чем мои проблемы. (с)[audio]http://prostopleer.com/tracks/4478564aIxY[/audio]
Не знаю, зачем я тут. Рассматриваю облупившиеся стены со скабрезными словечками на них. Интересно, моя душа изнутри похожа на нечто подобное?
"Кларисса - блядь." Ох, знаете, сколько подобных Кларисс неопределенного пола я повидала в своей жизни?
"Хер правит миром!" Странное утверждение, по-моему все дело в вагине и Клариссах, что умеют ей пользоваться, жаль я к ним не отношусь, хотя кто знает, может самоуважение все таки еще не упразднили? Склоняю голову в задумчивости на бок, и затягиваюсь сигаретой. Я редко курю, но дрожащие пальцы подсказывают, что мне просто необходима хоть какая-то поддержка, хотя бы тонкой белой палочки, что так привычно расположилась в руке.
"Майкл Джексон жив!" Ох, твою ж мать, меломаны! Зачем вопить о своих мечтах на стенах? Или достать помаду и красным вывести: справедливость, верность и честность живы. Ими правят наивность и дурость не иначе.
Доменик
Я перенес бы ее через моря и океаны, я показал бы ей вечные снега на верхушках гор, я укрывал бы ее фиолетовым крылом по ночам, пока она считает бесчисленные звезды, чтобы не замерзала и не боялась. Я не дал бы ее в обиду серому волку, не пустил бы идти по дорожке из бобов, спрятал бы от злых семи гномов-работяг.
И бабочки, напившись, улетали прочь, спать в своих бабочковых домах, а мы оставались сидеть на каменном бордюре, освещенные лишь далеким фонарем, слушали как где-то еще бегают и играют в догонялки итальянские дети, шикали друг на друга, чтобы не вспугнуть своей взрослостью их непосредственность. Я брал ее за руку, и мы скрывались за деревянной дверью в собственную квартиру, раскрывали настежь окна, чтобы позволить пьянящему воздуху проникнуть в нашу обитель, мы обнимали друг друга, словно в первый и последний раз, боясь расстаться, боясь разомкнуть пальцы, отпустить руки. Это означало бы миллисекундную смерть, которую нельзя было допустить! Нет, ни в коем случае!
Сет
не залишай мені мене. | Джонни и Дориан
Время и дата: конец сентября 2012
Декорации: Манхэттен, Шенонсо
Герои: Джонни и Дориан
Краткий сюжет:
[audio]http://prostopleer.com/tracks/5306665tw2i[/audio]
Знайди мене, лякай мене,
Лікуй мене, цілуй мене,
Шукай у снах, коли немає...
Ну не укладывалось в понимание вселенной у де Блуа такие несносные занозы-мелочи, как братья. Братья - мерзкие тролли тем более. Вот только по каким-то канонам их все равно нельзя было ликвидировать, хотя в голове у Дора Коннор лишался жизни столько раз, что хватило бы на самый кровавый ужастик, и жаль, что у Конноре столько крови не было. Де Блуа с удовольствием бы посмотрел, как он растекается в огромную бурую лужу, распадаясь под солнечными лучами без остатка, выгорая, самоликвидировался, как в плохеньком блокбастере, черт, ну почему реали так жестоки, и у него нет прав на отстрел мелких надоедливых грызунов подвида "долбодятел мозгосос обыкновенный", ведь именно к нему относился Росс? В общем, на Манхэттене Дориану было тоскливо, а учитывая, что он мешал сегодня каким-то планам своей сестры, явно отдающими сексом, которого у Дора в последние дни не было от слова вообще, учитывая присутствие все того же Росса, то его заманил дым отечества. Да, на его винокурне случился пожар, возгорание сразу потушили, виновника, бросившего окурок в неположенном месте, разыскали, привлекли к ответственности, жаль, не использовав дыбу, но де Блуа решил, что он, как истинный царь-помещик, должен отправиться во Францию. Открытие нового казино, о котором гремели все рекламы? Не, не слышал.
Дор
Он сбегал. Точно так же, как Коннор когда-то, оставлял ее наедине с самой собой и проблемами, о которых рассказать больше некому. То жил у Летти, то собрался в Шенонсо. Не выносил общества Росса, но и не считался с желанием Джоанны. Он обрекал ее на холодные ночи, отсутствие заботы и грусть, потому что без него она засыхала, как кактус без воды. Засыхала долго и упорно, растягивая мучения, но в тоге умерла бы окончательно. Когда-нибудь это обязательно произойдет. И никто не удивится.
Прошлым вечером они с Коннором лежали на их постели, слушали приглушенную музыку, смешиваемую с шумом живого города за окнами, он положил ладонь на живот и прикрыл глаза. Сегодня Джонни думала над тем, не увидел ли этот собственнический жест Дориан. Через сколько ссор и крика они пришли с братом, пока он не смирился с тем, что станет дядей, сколько ее крови было им выпито прежде чем он полюбил развивающегося племянника или племянницу. Джонни не хотела знать, кто будет. Это будет сюрприз.
Джонни
МАНХЭТТЕН В ДНЕВНИКАХ
От администрации:
Ви филонит. Не зря она вам рассказывала на прошлой неделе, что хочет в отпуск, а я тиран и сатрап не отпускаю раньше апреля. Она ушла в незапланированный загул, а поэтому я оставляю ей наказание в виде двух нарядов вне очереди, т.е. двухнедельного отчета по творчеству, а сам ввожу новую рубрику. Ведь пока я занимаюсь тем, что сливаю в свой дневник гифочки, есть те, кто подходит к делу талантливо. О нескольких дневниках я и хочу сегодня рассказать.
Для таких, как они, больше не было свода законов. Они остались в далеком прошлом, когда свобода воли казалась не такой абстрактной, и озвучивать свои мысли можно было без опасений за свою жизнь. Теперь же последним пристанищем для многих стала тюрьма Сент-Грей, окруженная гигантской стеной и аурой смерти. Сооруженная массивным квадратом, в середине она хранила небольшой дворик, поросший густой багровеющей травой, которая прорастала из гниющей плоти казненных. Немногие заключенные выходили из нее живыми, а выйдя – с уверенностью могли сказать, что познали Смерть. Видели ее ужасающий, полный боли и страха, облик – и не было в нем ничего прекрасного, как любили писать в своих произведениях горемычные поэты.
- Вы знаете какую меру наказания дают за предательство, София, - крупный толстощекий комендант тюрьмы с пышными усами легко сжал пальцами плечо худощавой женщины, лицо которой медленно заливала бледность, и мягко, но настойчиво повторил:
- В Ваших силах его спасти…
Так вот, предчувствуя страшное, ибо я понимаю, что это уже начинается, я просто вспомнил об изоляции бешеных и душевнобольных от честного народа. Но, простите, если честной народ ссытся кипятком от «кисоньки» и «гангам стайла», то возникает другой вопрос: кто из нас больной-то? Кого нужно изолировать, чтобы спасти цивилизацию, потому что иначе – иначе она сожрет себя изнутри, не выродится, но просто сгниет, сама себя изморет, оставив только вот этих вот даунов, для которых выпускают школьные решебники для – внимание! – первого класса. Вы просто представьте себе масштабы этой трагедии. Вы просто вдумайтесь в эти слова.
А мы тут еще что-то про вред курения и наркотиков заливаем… Еще что-то смеем им доказывать… Мы еще…Люди. Кажется, так мы себя называем?
Под ногами мягко шуршал песок, накопленным за день теплом согревая босые ступни. Легкий, наполненный неповторимым солоноватым запахом моря, ветер чувственной лаской овевал обнаженные плечи, с непосредственностью ребенка играл длинными рыжими прядями, которые вспыхивали живым пламенем в лучах заходящего солнца. Дневное светило плавно опускалось за горизонт, раскрашивая небо мазками алого, бледно-розового и золотого, словно талантливый художник - свой холст. Шум прибоя отдавался рокотом в ушах, заставляя улыбаться этой тихой, ненавязчивой красоте летнего вечера на побережье. Теплые волны насыщенного синего цвета, с белыми барашками пены, ручными котятами ластились к ногам, словно приглашая зайти поглубже, почувствовать кожей воду. Хотелось закрыть глаза, и кружиться, раскинув руки, как когда-то в далеком детстве. И было так тихо, так умиротворяюще, в этом идеальном мире, где ничто и никто не побеспокоит, что все вокруг казалось сказкой. И уж точно здесь не могло быть этого голоса, бесконечно любимого, вызывающего чувственную дрожь по позвоночнику, который пел такие, до боли знакомые, слова...
Если они хотели убрать его с работы, то тут они промахнулись, он не уйдет. Нужно было бить на поражение и стрелять ему прямо в серце, а не в Эвелин… Что она им сделала? Терри, худшее, что с ней случилось в жизни, и он никогда себя за это не простит. Даже когда найдет и подвесит, того урода, который нажал на курок. А он его найдет. Перевернет вверх дном весь офис и подвесит за его же кишки. И неважно, что теперь заходить в эту серую дверь было вдвойне тяжелей, зная, что кто-то очень хотел его сломать. Только Терри оказался железным и выжил.
Терри теперь стал похож на машину, главное не забывать заводить по утрам мотор, который почти останавливался за ночь от бессонницы и зашкаливающего количества выпивки. Кто-то из агентов шутил, что ему пора сменять имя с Библиотекаря на Камикадзе. Терри было все равно, он все равно с ними не разговаривал. Со снами теперь было трудней, не хотелось возвращаться. Что его здесь ждало кроме темноты и очередной бутылки выпивки? Во сне одолевался соблазн, сдастся и скатиться в лимб. Там можно вернуть Эвелин, можно начать все сначала.
Ну и в конце отходим от лирики, пляшем-поем вместе с Катюшей, сестренка, я тебя люблю! Ты у меня такая вкусная няша!
Видео с концерта №2
